Вопрос. В редакцию продолжают поступать письма, в которых читатели просят разъяснений по вопросу об объединении Германии. Известно, что и на Западе на этот счет высказывается немало разных суждений, в том числе — и относительно итогов Вашей встречи с канцлером Г. Колем. Что бы Вы могли сказать по этому поводу?
Ответ. Вопрос действительно очень важный, один из главных в современной международной политике. Я бы выделил тут два аспекта.
Первый — это право немцев на единство. Мы никогда не отрицали этого права. И хочу напомнить, что даже сразу после войны, которая принесла нашему народу и законную гордость победы, и ничем не измеримое горе, естественную ненависть к ее виновникам, Советский Союз выступал против расчленения Германии. Не нам принадлежит эта идея, и не мы несем ответственность за то, как потом, в условиях «холодной войны», стали развертываться события.
Добавлю к этому: даже после того как появились два германских государства, Советское правительство совместно с ГДР продолжало отстаивать принцип единства Германии. В 1950 году СССР поддержал предложение ГДР о восстановлении общей германской государственности. 10 марта 1952 г. Советское правительство выдвинуло план объединения Германии в едином демократическом и нейтральном государстве. Запад отверг и это предложение. В 1954 г. на совещании министров иностранных дел в Берлине мы вновь предложили создание единой демилитаризованной Германии. И вновь получили отказ. Год спустя, 15 января 1955 года, Советское правительство выдвинуло предложение о создании единой Германии с избранным на свободных выборах правительством, с которым был бы подписан мирный договор. И это предложение осталось без ответа. В 1957—1958 гг. не было даже рассмотрено выдвинутое ГДР и активно нами поддержанное предложение о создании германской конфедерации. В 1959 г. последовало новое советское предложение на совещании министров иностранных дел четырех держав: заключить мирный договор с единой объединенной Германией, которая не входила бы в военно - политические группировки, но обладала бы определенным военным потенциалом. Результат — тот же.
Да и при заключении Московского договора СССР не исключал в перспективе преодоления раскола Германии. Свидетельством тому — принятие нашим правительством «Письма о германском единстве», которым Брандт и Шеель сопроводили подписание ими этого договора.
Таковы факты.
- Как видите, этот вопрос для нас не новый. Мы исходим из того — и об этом мне приходилось не раз и публично, и в контактах с немецкими политическими деятелями говорить,— что история так рассудила, что возникли два германских государства, и ей принадлежит рассудить, какой в конце концов будет государственная форма существования немецкой нации. И вот история заработала неожиданно быстро. В этих условиях мы еще раз подтвердили, что немцы сами должны определить, как, в какие сроки и в каких формах будет проходить их объединение. Об этом шла, речь и в беседах с X. Модровом и вскоре затем— с Г. Колем. Но это — лишь одна сторона проблемы, и в этих беседах не только об этом говорилось.
Вопрос. Что Вы имеете в виду?
Ответ. Прежде всего то, что объединение Германии касается не только немцев. При всем уважении к этому их национальному праву ситуация такова, что невозможно себе представить, чтобы немцы между собой договорились и потом предложили всем остальным лишь одобрить уже принятые ими решения. Есть вещи фундаментальные, которые международное сообщество вправе знать и в которых не должно быть места для двусмысленности.
Далее. Должно быть изначально ясно, что ни сам процесс сближения ФРГ и ГДР, ни единая Германия не должны нести ни угрозы, ни ущерба национальным интересам соседей и вообще кому бы то ни было вовне. И конечно — исключается всякое посягательство на границы других государств.
Помимо незыблемости сложившихся в результате второй мировой войны границ, что является самым существенным, есть и другие ее последствия. Никто не отменял ответственности четырех держав. И снять ее с себя могут только они сами. Мирного договора с Германией еще нет. И только он может в международном правовом порядке окончательно определить статус Германии в европейской структуре. На протяжении длительного времени безопасность, как бы то ни было, поддерживалась наличием двух военно-политических союзов — ОВД и НАТО. Пока только намечаются предпосылки для формирования принципиально новой системы безопасности в Европе. Поэтому сохраняется и роль этих союзов, хотя она существенно модифицируется по мере снижения вооруженного противостояния, ослабления военного компонента безопасности, усиления политических аспектов их деятельности. Следовательно, и воссоединение Германии должно происходить с учетом этих обстоятельств, а именно—недопустимости нарушения военно-стратегического баланса двух этих международных организаций. Тут должна быть полная ясность.
И последнее. Из сказанного вытекает, что процесс объединения Германии органически связан и должен быть синхронизирован с общеевропейским процессом, с его стержневой линией — формированием принципиально новой структуры европейской безопасности, которая придет на смену блоковой.
Вопрос. Известно, что в Оттаве министры иностранных дел договорились о механизме обсуждения германского вопроса с участием СССР, США, Великобритании, Франции, ФРГ и ГДР. Не могли бы Вы пояснить, как мыслится роль этого механизма?
Ответ. Действительно, речь идет об определенной форме обсуждения германского вопроса между шестью упомянутыми государствами. Кстати, идея такой процедуры родилась в Москве и в западных столицах одновременно и независимо друг от друга. О ней мы говорили с X. Модровом и потом с Г. Колем. И всякие ссылки на «приоритеты» вряд ли уместны.
Правовая ее основа связана с итогами войны, с ответственностью четырех держав за будущую роль Германии в мире. Вместе с тем она учитывает и огромные перемены, которые произошли с тех пор в Европе и в мире, в самих двух германских государствах, поэтому и включает их в.формулу этого механизма, условно названного «2 плюс 4».
Задача состоит в том, чтобы всесторонне и поэтапно обсудить все внешние аспекты германского воссоединения, подготовить вопрос к включению в общеевропейский процесс и к рассмотрению основ будущего мирного договора с Германией. Причем эффективность таких консультаций, их авторитет зависят от степени доверия и открытости между всеми участниками. Разумеется, суверенные государства могут осуществлять любые контакты, в том числе и по германскому вопросу, на двусторонней и любой другой основе. Но мы исключаем такой подход, когда трое или четверо будут первоначально сговариваться между собой и выкладывать остальным участникам уже согласованную позицию. Это неприемлемо.
Вопрос. А нет ли в этой процедуре элемента дискриминации по отношению к другим странам, тоже участвовавшим в войне?
Ответ. Вопрос правомерный. Именно поэтому, не умаляя исторически обусловленного права четырех держав, мы связываем механизм -«2 плюс 4» с общеевропейским процессом и вместе с тем понимаем особый интерес других стран, не обозначенных в этой формуле. А следовательно — и их законное право защищать свои национальные интересы. Прежде всего я имею в виду Польшу — незыблемость ее послевоенных границ, как и границ других государств, должна быть гарантирована. Такой гарантией может быть только международно правовой акт.
Вопрос. Как Вы оцениваете определенную тревогу среди советских людей, да и со стороны других европейских народов по поводу перспективы возникновения в центре Европы единого германского государства?
Ответ. И исторически, и психологически такое беспокойство понятно. Хотя нельзя отрицать, что немецкий народ извлек уроки из опыта гитлеровского господства и второй мировой войны. В обоих германских государствах выросли новые поколения, которые смотрят на роль Германии в мире иначе, чем, скажем, на протяжении последних ста с лишним лет, и особенно — в период нацизма.
И, конечно, важно, что не только со стороны общественности ФРГ и ГДР, но и на официальном, государственном уровне не раз перед лицом всего мира было заявлено: с немецкой земли никогда не должна исходить война. А в беседе со мной Г. Коль дал еще более обязывающую трактовку этой формулы: с немецкой земли должен исходить только мир.
Все это так. Однако никто не имеет права игнорировать негативный потенциал, сложившийся в прошлом Германии. И тем более невозможно не учитывать народную память о войне, о ее ужасах и потерях. Поэтому очень важно, чтобы немцы, решая вопрос об объединении, помнили о своей ответственности и о том, что необходимо уважать не только интересы, но и чувства других народов.
В особенности это касается нашей страны, советского народа. Он имеет неотъемлемое право рассчитывать и возможность добиваться того, чтобы от объединения немцев наша страна не понесла ни морального, ни политического, ни экономического ущерба и чтобы в конце концов был реализован давний «замысел» истории, которая определила нам жить рядом, протянула между нашими народами нити связей и глубокого взаимного интереса, перекрестила — иногда в трагических столкновениях — наши судьбы и которая в условиях новой эпохи дает нам шанс доверять друг другу и плодотворно сотрудничать.
Вопрос. Как можно было бы оценить достигнутую на днях договоренность в Оттаве о сокращении численности войск СССР и США в Центральной Европе до уровня в 195 тыс. человек?
Ответ. Считаю ее важной и позитивной. Инициативу проявил президент США Джордж Буш. Но сама эта инициатива стала возможной в обстановке оздоровления международной ситуации и улучшения советско-американских отношений, которое получило новый сильный стимул в результате встречи на Мальте. Предложение Дж. Буша находится в русле венских переговоров о сокращении вооруженных сил и обычных вооружений в Европе. Поэтому, тщательно проанализировав его, мы ответили позитивно и даже предложили более радикальный вариант: 195 тысяч не для Центральной, а для всей Европы за пределами СССР. Но сразу же сказали, что подходит и вариант президента.
Известны наши программные предложения к 1995—1996 годам вернуть все войска в пределы своих национальных границ, а к 2000 году ликвидировать и все иностранные военные базы. О выводе наших войск из Венгрии и Чехословакии уже идут переговоры с их правительствами.
Словом, договоренность о сокращении военного присутствия США и СССР в Центральной Европе полностью отвечает главной тенденции международного развития, служит делу мира.
Вопрос. Чтобы реализовать договоренность, Советскому Союзу придется сократить больше войск, чем Соединенным Штатам. Кроме того, США оставляют в Европе за пределами ее центральной части еще около 30 тыс. человек. Не может ли это отразиться на балансе сил, на нашей безопасности?
Ответ. Я мог бы ответить кратко — нет. Но вопрос, наверное, нуждается в более развернутом ответе.
Конечно, мы и сейчас подсчитываем соотношение военных потенциалов. Но в прошлое уходят традиционные представления об обеспечении безопасности преимущественно на путях наращивания военной силы. Новый характер межгосударственного диалога, устойчивость переговорного процесса сделали политические факторы гораздо более весомыми также и в этой сфере. В мировую и европейскую политику включены такие мощные силы, что реальная военная опасность существенно снижена, идет процесс формирования принципиально новой системы международной безопасности.
Считаю, что советско-американская договоренность существенно облегчает выработку в Вене соглашения, которое можно было бы подписать на общеевропейской встрече к концу этого года.
Что же касается собственно военной стороны дела, которая нами тщательно рассматривалась, то сокращение вооруженных сил за пределами нашей страны с учетом складывающейся сегодня военно-политической обстановки не ослабит нашей обороноспособности — она поддерживается на должном уровне.